В глубине души он боялся семейной жизни...

Это было в Москве перед самым отъездом Антона Павловича на Сахалин. Семья Чеховых жила в двухэтажном доме на Садовой-Кудринской. Восемь комнат, свой двор и обходилось все это в шестьсот пятьдесят рублей в год.

Вся семья волновалась за предстоящее путешествие Антона. Отца Павла Егоровича терзали дурные предчувствия: как жить, если сын Антон, на чьи деньги семья благоденствует, сгинет по дороге на Сахалин?

Сам же Антон думал о барышне, которая несколько месяцев назад переступила порог их дома. Тогда Лидию Мизинову, свою подругу, пригласила в гости сестра Маша. Лика – так называли ее друзья - давно зачитывалась рассказами молодого беллетриста Чехова. Как только Антон взглянул на нее, поразился: перед ним стояла настоящая красавица. Высокий лоб, огромные серые глаза, смотревшие ясно и строго, зовущие к поцелую пухлые губы… И при этом сама скромность, сама чистота, само очарование. Тут-то и таилась опасность – не слишком ли хороша она была для него?

Несмотря на то, что ему было уже 30, он понимал, что у него нет склонности к супружеской жизни. Чехов в полнейшем недоумении шел по улице и думал: «А как же Лика? Она, конечно, хороша, как богиня, но достаточно ли этого для того, чтобы семейная рутина не отравила мне жизнь?» Примеры счастливой семейной жизни ему были неизвестны.

Лику воспитывала бабушка, которая в ней души не чаяла. Она считала, что мужчины слепы, ведь Лидуся не только хороша собой, но и добра, и умна. Ей бы выйти замуж за принца! Но на худой конец она была согласна отдать любимую внучку за пишущего для столичных журналов доктора. Лика рассказывала бабушке, что один очень хороший и талантливый человек вот-вот сделает ей предложение.

Перед самым отъездом Чехова на Сахалин у них было назначено свидание, на которое Лика возлагала большие надежды. Сам же Антон до конца так и не понял, сделает барышне предложение или нет.

То, что происходило между ними в последние недели, не было оформлено в словах. Чувство выражало себя в шутках, недомолвках, в случайных прикосновениях… Напряжение было так высоко, что самые простые фразы приобретали особый смысл и звучали как объяснение в любви.

Лика хотела ясности, а ее кавалер ускользал, как угорь из рук. Она никак не могла понять, есть у нее жених или нет. Лика думала, что ее собеседник робеет, и она решила взять инициативу в свои руки. Девушка предложила покататься вдоль набережной.

Коляска плавно катила вдоль реки, и ей казалось, что сейчас он возьмет ее за руку и скажет: «Я вас люблю, будьте моей» - и дороги назад уже не будет.

А у молодого писателя были свои мысли: по утрам он будет видеть ее неприбранной, заспанной, в халате… У них появятся дети. Но хочет ли он иметь детей, ведь это такая ответственность? А потом он взял ее руку, поднес к губам и велел извозчику ехать на Пречистенку, к дому, где жила Лика. Сам же вернулся на Кудринскую.

Чехов осторожно прошел в свою комнату, зажег лампу и разложил бумаги. Он не знал, что в это самое время его отец кладет перед иконостасом поклоны, прося Бога здоровья для близких, благополучного возвращения Антона из поездки и чтобы тот подольше не женился. Павел Егорович боялся, что жена уведет сына из дома, и им с матерью опять придется бедствовать.

И, конечно, Чехов не догадывался, что в это же время в своей квартире на Пречистенке, уткнувшись лицом в подушку, всхлипывала Лика: на прощание Антон вновь поцеловал ей пальцы, обещал думать о ней, просил дождаться, но предложения так и не сделал…